Продолжение к "Имя твоей души"

[live-bleach]

Название: Вспомни мое имя
Автор: Санди Зырянова
Жанр: приключения, джен
Персонажи: Ичиго Куросаки, Улькиорра, Арамаки Макизо, мельком Зараки, Ячиру, Бьякуя, Ренджи, Хирако и др.
Рейтинг: G
Саммари: Альтернативное развитие событий. Вскоре после возвращения сил шинигами Ичиго погибает и попадает в Готей-13 уже на правах настоящего шинигами - недавнего выпускника Академии и рядового. И не только Ичиго...
Примечания: Комори - (яп.) летучая мышь. Момидзигари - праздник любования осенними кленами.
Посвящение: Бакся и вдохновившему на эту работу фанфику "Добро пожаловать!"

Прошло уже немало времени с тех пор, как Арамаки Макизо, один из пятнадцати двадцатых офицеров одиннадцатого отряда, возглавил спасательную группу и отправился в 37-й район Южного Руконгая на обычное задание. Раны его совершенно зажили, и, казалось, события того злополучного дня полностью изгладились из памяти. Но даже и сейчас Арамаки-сан вздрагивает, когда его пытаются осторожно расспрашивать, что же произошло с ним и двумя его бывшими подчиненными.

***
Куросаки Ичиго поднял боккен и, поигрывая им, начал обходить противника. Остальные шинигами расступились, образуя круг. Комори стоял почти неподвижно, держа руки в прорезях хакама, но краем глаза наблюдал за Куросаки. Выпад! – толпа выдохнула: твердый деревянный боккен оказался удержан легким движением кисти. Сухие белые пальцы оплели конец боккена. Ичиго оттолкнул соперника ногой, но тот не отпускал…
Это был уже не первый тренировочный бой Ичиго и Комори: почти ежедневно после ужина они встречались в додзё, обменивались короткими кивками – и начиналось. Ни один не мог одолеть другого, и для Ичиго это мало-помалу стало казаться важнее, чем обязанности по службе и даже выжидающие взгляды, которыми встречал его весь Готей-13. Комори – тот вряд ли придавал их поединкам большое значение.
Но пристальный взгляд холодных зеленых глаз напарника беспокоил Ичиго еще больше, чем откровенное ожидание на лицах всех остальных.
– Эй, вы! – зыкнул снаружи Зараки. – А ну-ка, ты, как там тебя…
– Маки-Маки! – радостно встряла Ячиру.
– Маки-Маки, – хмуро повторил капитан. – Возьми пару рядовых и поди разомнись. В Руконгае Пустой какой-то орудует. Не из сильных, но дел может наделать немало.
– Слушаюсь, капитан, – Арамаки заглянул в додзе. – Эй, молодцы! Кто со мной прогуляться?
Ичиго немедленно выскочил вперед.
Многозначительные шепотки окружающих преследовали его с тех самых пор, как он поступил в Академию шинигами. Как будто все вокруг знали о нем, об Ичиго, что-то такое, чего не знал он сам; как будто все ждали от него чего-то особенного! Так что на всякий случай Ичиго рвался участвовать во всех боевых вылазках наравне с опытными офицерами.
Иногда выжидающие взгляды сменялись одобрительными, и уже раза два или три кто-нибудь спрашивал: «Ичиго, ты вспомнил?» – но Ичиго никак не мог понять, что он должен был вспомнить.
А однажды сам капитан шестого отряда, остановив Ичиго посреди улицы, протянул ему книгу. Ичиго открыл ее и прочел: «Быть или не быть – вот в чем вопрос! Честнее ль безропотно сносить удары стрел враждебной нам судьбы, иль кончить разом с безбрежным морем горестей и бед, восстав на все…» Кучики-тайчо вопрошающе приподнял бровь, и Куросаки промямлил: «Хорошие стихи, только странные. Это же не хокку и не танка?», на что капитан молча забрал книгу и ушел, не оборачиваясь.
Комори сделал шаг и остановился рядом с Ичиго.
Арамаки оценивающе прищурился. Эти двое рядовых попали в отряд одновременно – Комори был курсом младше, но закончил Академию досрочно. На голову ниже Ичиго, жилистый и тонкокостный, он казался почти хрупким, но первая же тренировка в додзе развеяла это впечатление. Ячиру залилась смехом – Ичиго и Комори рядом смотрелись действительно забавно: один – подвижный, со всклокоченными нездешним ветром ярко-рыжими волосами и сведенными бровями, второй – бледный, хладнокровный, всегда серьезный и погруженный в раздумья, которыми ни с кем не делился.
– Так, шпана! – Арамаки молодцевато подкрутил пальцем тоненькие усы. – Пункт назначения – Южный Руконгай, тридцать седьмой район. Пустой слабенький, вас двоих хватит за глаза. Хоть вы еще и ни черта не умеете, даже без шикаев, рейяцу у вас ого-го! И смотрите мне, никакого своеволия! – он преувеличенно-строго набычился, вызвав новый взрыв хохота у неугомонной фукутайчо.
– Есть, – отозвались рядовые.

***
Ичиго не мог бы сказать, нравится ли ему Комори. Его тихий, но гулкий бесцветный голос, отстраненная манера держаться и неожиданно яркие зеленые глаза на бледном лице скорее раздражали. И все же что-то в этом парне притягивало Куросаки. Одно время Ичиго даже думал, что мог бы подружиться с ним, пока не почувствовал на себе быстрый косой взгляд, брошенный будто вскользь…
Комори тоже что-то знал об Ичиго. И тоже молчал, выжидая, когда же Ичиго что-то вспомнит.
В который раз Ичиго, косясь то на Арамаки, то на Комори, перебирал по мельчайшему событию все, что лежало в памяти. Перебирать было особо нечего. Обнаружил себя в Руконгае; три или четыре дня скитался по благополучным районам, сильно страдая от голода, пока рослый шинигами с пучком ярко-алых волос не бросился ему наперерез с криком: «Куросаки! Придурок, ты чего до сих пор не в Сейрейтей?» К тому времени Ичиго уже слышал слово «Сейрейтей» и успел уяснить, что именно там живут суровые ангелы смерти. Но откуда одному из этих ангелов, да еще высшего ранга, известно о Куросаки, юноша понятия не имел, как и о том, кто и с какой стати его ждет в Сейрейтей.
Высокий лейтенант с красными волосами был ему симпатичен, на мгновение даже показался близким и родным человеком. И еще более острое ощущение теплой близости возникло при виде другого лейтенанта – маленькой девушки из тринадцатого отряда, но Ичиго сначала вообще ничего не понял, а потом, узнав побольше о духовной силе и шинигами, решил, что у него с этими двумя просто хорошая совместимость рейяцу.
Представить, что они были знакомы при жизни Ичиго, было, конечно, несложно, но с каких это пор шинигами знакомятся с людьми?
Если ты не Розарий памяти, то, попадая в Общество душ, ты забываешь о жизни в Мире живых. Ичиго Розарием памяти не был.
Куросаки еще раз покосился на товарищей. Арамаки владел шунпо ничуть не лучше, чем Ичиго, а кидо – так еще и хуже: почему-то в Академии все преподаватели, как сговорившись, решили, что «Куросаки не знает кидо, надо уделить этому больше внимания!», и нещадно муштровали бедного студиозуса до самого окончания учебы. А Комори… он двигался стремительно и легко, так, что трудно было не залюбоваться его скупыми и точными движениями, но, черт возьми, это было не шунпо!
Тогда что же?
Хирен кюаку?
Предположение, что в одиннадцатый отряд, славный своими традициями боя лицом к лицу, затесался квинси, было еще нелепее, чем идея дружбы смертного и шинигами.
– Пустой, – низкий голос Комори прервал его размышления.
Пустой был скорее… Пустяковый. Голый, серый, кривой, с маской, похожей на нелепую детскую игрушку. Бед-то в жилом квартале он мог натворить, и не маленьких, но любой слабенький шинигами справился бы с ним даже без занпакто. Плюгавый уродец скакал бочком-бочком среди разбегавшихся от него душ, и Куросаки невольно хихикнул при виде его обезьяньих ужимок…
Прямо под ногами Пустого лежал скрючившийся ребенок.
Арамаки выхватил меч, но даже шунпо не позволяло добраться до Пустого прежде, чем он сожрет очередную душу. Куросаки быстро сориентировался – поднял руки, сложил пальцы так, чтобы два торчали вверх, и начал заунывно, как учил его сэнсей Ватанабе в Академии, выговаривать: «О Правитель, маска из плоти и кости, всякая тварь, трепет крыльев…»
Справа полыхнуло странным зеленоватым пламенем.
– Комори? – обернулся к нему Арамаки.
– Куросаки бы не успел произнести заклинание до конца, – сдержанно ответил юноша.
Все трое опустились на землю. Несколько человек подбежали к ним, издалека начиная выкрикивать слова благодарности.
Ичиго опустил голову. Где-то он уже видел это зеленоватое пламя, и почему-то чувствовал, что лучше бы ему не вспоминать, где именно.
– Это не кидо, Комори, – неприветливо заявил Арамаки. – Что это у тебя за штучки? Ты достиг шикая и даже не сказал мне?
– Комори еще плохо контролирует эту технику, – отозвался Комори, в упор уставившись своими несравненными глазищами на офицера. – Комори не знает ее имени.
– Комори бы только за бабочками гоняться, – съязвил Арамаки, но молодой шинигами прикрыл глаза и отвернулся. Тогда Арамаки обратился к Ичиго: – Что это ты так дышишь тяжело, кидошник?
В одиннадцатом отряде на словечко «кидошник» принято обижаться. Но Ичиго было не до того – он действительно задыхался от волнения. Осколки воспоминаний, неосознанных и оттого пугающих, и раньше атаковали его в самый неподходящий момент, но сегодня они даже начали складываться во что-то осмысленное: пески, пески без конца и края, какие-то башни, гигантский безобразный дворец, выступавший из песка, как части трупа из неглубокой могилы… зеленая вспышка. Боль.
«Я вспоминаю, как я умер? Иногда это бывает с шинигами. Вот пятый офицер Айясегава помнит, как умер, и всегда грустит осенью, – потому что он умер осенью, в дни момидзигари….»
– Один кидошник, у другого кидотипный занпакто, – заворчал Арамаки. – Вы в одиннадцатом отряде. Одиннадцатом!
– Но мы бы не успели, Арамаки-сан, – запротестовал Куросаки. – Пустой бы схомячил того пацана, пока мы дошунповали бы до него с мечами!
– Молчать, – отрезал Арамаки.
– Гарганта.
Голос Комори не дрогнул, не повысился, как будто слово, только что произнесенное им, ничего не значило. Арамаки дернулся, подняв глаза к небу.
Небо раскрывалось – его холодная голубизна пошла трещинами, за которыми угадывалась черная мертвенная бездна.
– Они нас ждали, – все так же безэмоционально сообщил Комори. – Этот мелкий Пустой был приманкой, на которую должны были попасться более вкусные души.
Арамаки такой гастрономический интерес к его душе отнюдь не обрадовал.
– Откуда такие познания насчет Пустых? – хмыкнул двадцатый офицер, принимая боевую стойку.
– Один, два, три, – начал считать Ичиго. – Ого! И здоровенные! Пять!
Шестого уничтожила зеленоватая вспышка Комори, еще одного, чуть позже, – «выстрел синего огня», когда Ичиго справился-таки с заклинанием. Арамаки беспокойно завертел головой.
– Куда вы лезете? – рыкнул он на рядовых, один за другим шагнувших навстречу Пустым. – Вы что, не видите их? Или рейяцу не чувствуете?
– А что делать? – резонно уточнил Комори.
– Запрашивать подкрепление, конечно, – фыркнул Арамаки.
– Сами справимся, – самоуверенно возразил Ичиго; Арамаки топнул ногой, собираясь поставить юного нахала на место. И не успел.
– Запросим подкрепление и попробуем продержаться, – быстро предложил Комори.
– Много ты понимаешь, – Арамаки подкрутил ус и возвысил голос: – Рядовые, стройсь! Слушай мою команду! По факту: нападение гигантских Пустых. Цель: продержаться до прибытия подкрепления. Задача яс…
Он неосторожно отвернулся от противника и тотчас был за это наказан: огромная конечность – то ли хвост, то ли щупальце – сбила офицера с ног. Ичиго взвился в воздух, целя в ощетинившуюся шипами маску; в спину ему брызнуло что-то горячее – это Комори разделался с неповоротливой слоноподобной тварью, нависшей над Арамаки.
– Это был мой противник, – плаксиво начал офицер, – у нас в одиннад…
– Справа! – крикнул ему Ичиго.
На периферии зрения он видел, как Комори расправляется со вторым Пустым.
Шинигами сражался так же, как и тренировался, и выполнял любую рутинную работу, – спокойно, размеренно, неторопливо и очень быстро. И снова Ичиго невольно залюбовался его экономными и четкими движениями. И снова движения товарища показались ему знакомыми.
Движения, и эта узкая рука, такая изящная и артистическая, одним ударом пробивающая грудину…
Задохнувшись от внезапного воспоминания, Ичиго на секунду потерял концентрацию – и пропустил удар: щупальце очередного Пустого, покрытое мелкими остренькими шипиками, хлестнуло его по левой руке. Несильно, зато содрало изрядный кусок кожи, заставив юношу зашипеть от боли.
– Ксо! Ах, ты так? Вот тебе, с-скотина! – он рубанул мечом, Пустой отшатнулся, и за его спиной Ичиго заметил, как Арамаки пытается одолеть своего противника, как тот теснит его, сбивает с ног… – Арамаки-сан! Держитесь! Я вас спасу!
– Куросаки! – предостерегающе крикнул Комори, но Ичиго уже ничего и никого не слушал. В несколько ударов он одолел Пустого, ранившего Арамаки, – и не заметил, как его самого стегнуло по ногам колючее щупальце. Раз… другой… третий… Наконец, Ичиго обернулся – но увидел только развеивающееся облако черного пепла.
– Спасибо, дружище, – Ичиго улыбнулся и хотел похлопать Комори по плечу, но неожиданно обнаружил, что левая рука не слушается. Тогда он перекинул меч в эту руку, а правой все-таки дотянулся до плеча напарника; внезапно меч выскользнул из онемевшей ладони.
– Ты неосторожен, – холодно сказал Комори; вертикальные зрачки в его зеленых глазах неодобрительно расширились. – И, как всегда, помешан на том, чтобы всех спасти.
– Когда это я был помешан? – возмутился Ичиго. – На себя посмотри! Сам никогда не умел просить о помощи! Черт, ноги…
Колени у него подломились. Ичиго упал прямо на Комори, схватился за него действующей рукой и попал ладонью во что-то мокрое, липкое и горячее.
Почему он это сказал? Слова вырвались помимо его воли. Но это… кровь?
– Комори! Ты что, ранен?
– Да.
Ичиго неловко завалился на бок. По руке расползался нехороший озноб, уже захвативший локоть. Очень быстро юноша почувствовал такой же озноб и в ногах.
Комори сидел рядом, сняв верхнее косоде и пытаясь соорудить что-то вроде повязки из разодранного на лоскуты нижнего. Получалось плохо. Кровь безостановочно сочилась сквозь тонкие тряпки. Поодаль без сознания лежал окровавленный Арамаки.
– Он не успел запросить подкрепление, – хмуро констатировал Комори. – Это плохо. Я не умею обращаться с адскими бабочками достаточно уверенно.
Ичиго и в лучшие дни не мог контролировать адскую бабочку даже «недостаточно уверенно», а сейчас, с единственной относительно здоровой рукой, об этом нечего было и думать.
Когда-то я никакое положение не считал безвыходным, промелькнуло в голове. Когда-то? Когда?
Комори тем временем несколько раз попытался выпустить адскую бабочку, но безуспешно. Ичиго отчетливо видел, как секунда за секундой слабеет его рейяцу; должно быть, Пустые, атаковавшие их, обладали какими-то необычными способностями – один парализовал Ичиго ядом, второй высосал часть энергии у Комори.
– Арамаки… Как думаешь, Комори, он выживет? – спросил Ичиго, только чтобы не молчать.
Комори даже в хорошем настроении мог сделать что угодно, только бы не говорить.
– Что ты хочешь от меня услышать? – раздраженно спросил он. – Что да, ты не напрасно рисковал ради него? Он выживет, и все будут счастливы? Отвратительно, Куросаки. Я не собираюсь тебе потакать. Двадцатый офицер был слаб и совершал стратегические ошибки. Хуже того, он трус. На твоем месте я бы хохотал при виде его раны.
– Да пошел ты! – вспылил Ичиго.
Секунду оба смотрели друг на друга.
Ичиго понимал, что Комори злится по той же причине, что и он сам: выхода ни тот, ни другой не видели. Их руководитель даже в добром здравии был не слишком надежен, а сейчас он просто выбыл из игры. Сами они, хотя и обладали завидной рейяцу, не отличались ни опытом, ни зрелостью, к тому же были тяжело ранены.
– Я думаю, если мы к ночи не вернемся, Зараки-тайчо отрядит группу нам на помощь, – сказал Ичиго в пространство – и услышал в ответ легкий вздох. Вот ведь пессимист хренов, подумалось Ичиго, он и раньше был таким. Унылое дерьмо!
И еще большее дерьмо – что Ичиго знать не знал, когда было это «раньше».
– Если бы у меня были раны на конечностях, я мог бы регенерировать. У меня очень высокая регенерация, – проинформировал его Комори. – Но травмы внутренних органов я излечить не сумею.
– Дурак, что ли? У нас для этого есть четвертый отряд. Или ты думаешь, что они нас не найдут?
Комори застыл, искоса взглянул на товарища.
– Я и не подумал о четвертом, – тихо сказал он.
Безымянный город, выступавший из песка, словно части трупа из неглубокой могилы. Почему Ичиго все время вспоминал его? Сейчас несуразно-огромный купол и странные цилиндрические башни так явственно встали перед глазами, что парня передернуло.
Комори и там, среди песка, не подумал о четвертом…
Откуда это?!
– В шипах Пустого был парализующий яд. Умереть ты не должен, Куросаки. Этот яд использовался для того, чтобы не дать добыче убежать и сохранить ее про запас.
– Спасибо, обрадовал, – буркнул Ичиго. Арамаки лежал по-прежнему неподвижно, а Комори явно становилось все хуже. – Заткнись-ка ты, не трать энергию на трепотню. А то у тебя…
Он не договорил. В уголках тонкого, плотно сжатого рта Комори мелко пузырилась кровь.
– Меносы, – безлико произнес Комори. По его подбородку скользнула маленькая капля, казавшаяся темной в сумеречном свете. – Трое. Пока.
Что же делать, почти панически пронеслось в мозгу Ичиго. Что делать? Арамаки без сознания, Комори хорохорится, но видно, что не в лучшем состоянии, а у него не действуют обе ноги и рука. Но рейяцу… рейяцу еще осталась. И даже немало!
Попробовать опять кидо?
Бьякурай? С ним можно обойтись одной рукой. А ну-ка…
– Белая молния! – выкрикнул Ичиго. Из его, очень неудобного, положения было плохо видно, куда же попал выстрел рейяцу.
– Ты стал сильнее, – раздумчиво произнес Комори, и что-то в его тоне показалось Ичиго странным. С трудом извернувшись, юноша увидел, как его товарищ приподнялся на четвереньки, выплевывая сгустки крови, и что-то рисует на земле пальцем. «Свихнулся он, что ли?»
Нет. Не свихнулся.
– Черно-белая сеть, – своим бесстрастным гулким голосом начал перечислять шинигами, – двадцать два моста, шестьдесят шесть зубцов короны…
«Он хочет связаться с кем-нибудь из Сейрейтей при помощи бакудо! Ай да Комори. Кого же он позовет?»
– Бакудо номер семьдесят семь – Тентей Кура!
«Что?! Тентей Кура? Оно же доступно только старшим офицерам… Да кто он такой, этот Комори?»
– Всем, кто нас слышит. Мы – группа Арамаки. Мы гибнем. Меносы в 37-м районе Южного Руконгая. Количество – предположительно три, возможно, больше. Командир группы без сознания, мы, рядовые Куросаки и Комори, тяжело ранены и не можем сражаться. Помогите. Мы – группа Арамаки. Мы гибнем…
«Научился. Только пользы теперь от его умения просить о помощи… Что же, Комори, мой черед прикрывать твою задницу!»
Куросаки с трудом приподнял голову навстречу приближавшемуся Меносу Гранде и забормотал первое, что сумел вспомнить:
– Рассыпься, черный пес Ронданини. Гляди сам на себя, вырви свое горло. Бакудо номер девять – Геки!
С «Геки» у него вышло удачнее – Менос застыл на месте, нелепо кивая длинным носом.
– Куросаки! Спаси нас! – жалобно прохрипел очухавшийся Арамаки.
«Спасу. Непременно спасу». Куросаки почувствовал прилив незнакомой, темной, бурлящей силы. И она, эта сила, приподняла его тело – и вздернула на ноги, как марионетку с безвольно болтающимися руками...
– Нет! – вдруг закричал Комори. По его подбородку бежало уже две исчерна-красные дорожки, а от крика кровь выплеснулась толчками на обрывки шиккахушо. Он с силой толкнул Ичиго обратно на землю.
От удара Ичиго на миг потерял сознание, а когда темнота перед глазами рассеялась, Комори, то и дело утираясь рукавом, прилаживал в единственную действующую руку товарища его меч.
– Ты что? – прохрипел Ичиго, обескуражено наблюдая за Комори. А тот сорвал повязки, которые с таким трудом сам же накладывал на свежие раны, и приставил меч к своей груди.
– Я возьму у тебя половину твоей силы, – угрюмо ответил Комори.
«Вот так же сделала Рукия – пронзила меня своим занпакто и передала свою силу шинигами…»
– Рукия?!
– Победительница Ааронильо Альери, – деловито пояснил Комори, насаживаясь грудью на клинок.
Арамаки где-то за спиной надрывался – орал, умоляя спасти его и объяснить, что происходит. Менос, скованный бакудо Ичиго, уже почти освободился, остальные приближались.
Комори сцепил зубы. Секунду ничего не происходило. А затем окровавленное шиккахушо Комори начало на глазах выцветать и светлеть. Ошеломленный Куросаки наблюдал, как черная ткань становится белой, как теряет все краски жизни тонкое лицо Комори, и зеленоватые полоски ложатся на щеки следами непролитых слез.
«Дыра… у него дыра в груди! И эта маска… он – Пустой?!»
Маленький черный сапожок равнодушно переступил через дрожащего Арамаки. Белая фигура в однорогой маске-шлеме спокойно и неотвратимо двигалась навстречу гиллианам. А их становилось все больше. Из гарганты вывалилось еще двое, за ними – еще… и еще… Вот уже один, огромный, как башня, оказался снесенным выстрелом Серо. Вот и второй…
«А говорил – «Комори не знает названия», «Комори не может контролировать»! Хотя… Комори действительно не знал и не мог, наверное. Кто же этот, что прятался в нем?»
Рог на маске отчетливо выделялся на фоне взошедшей полной Луны, словно разрезая ее на две половинки. Разрезая Луну… Разрезающий Луну?
– Зангецу, – еще не веря себе, позвал Ичиго. – Зангецу… Зангецу!
– Наконец-то, – донесся до него вздох.
– Банкай!
По венам раскатилось жаркое вдохновение боя. Пусть он, Ичиго, не сможет стоять, – Гетсугу Теншо можно направить в гиллианов и из партера!
– Улькиорра! Держись! Я иду!
– Ты лежишь, – иронически отозвался преображенный Комори. – Хватит, Куросаки.
– Заткнись уже, – взвился Ичиго. – Гетсуга Теншо!
Еще два гиллиана перестали существовать.
А потом начали рассыпаться в воздухе и другие – под вихрем розовых лепестков, между которых сновала гигантская бамбуковая змея с пышным воротником, под градом осколков льда и алыми вспышками Серо…
– Рукия! Ренджи! – радостно заорал Куросаки. – Бьякуя! О, Хирако, ты?
Капитан Кучики обернулся к нему.
– Ты опять обращаешься ко мне просто по имени, Куросаки?
– Быть или не быть, – вот в чем вопрос? – прошептал Ичиго и из последних сил улыбнулся.
Капитан Хирако прошел к раненым, на ходу пританцовывая и вихляя тощими коленками.
– А нехило так чувачки потусили, – констатировал он. – Вот это прикол! Эй, ты чего? – он подхватил Комори. Его арранкарская форма снова начала темнеть, дыра пониже горла на глазах закрывалась – позаимствованная у Куросаки сила его Пустого заканчивалась, а без нее израненный юноша не мог стоять на ногах. – Э, да у него кровь…
– Седьмой офицер чет… – пискнули за спиной.
– А, Ханатаро! Помоги им, – попросил Ичиго.
– Узнаю Куросаки, – Ренджи невольно расхохотался.
…Уже позже, в бараках четвертого отряда, выздоравливающий Ичиго принимал посетителей. Почти каждый день Ичиго навещали Рукия, Ренджи и приятели по отряду. Сегодня же к нему заглянули все три капитана-вайзарда.
– Этот сопляк не справится, – с места в карьер категорически заявил Мугурума. – Он имя своего занпакто еле вспомнил!
– Он справится, – возразил утонченный Оторибаши. – Должен.
– Эй, вы о чем? – забеспокоился Ичиго.
– О ком, а не о чем, – Оторибаши мягко улыбнулся. – У нас новый товарищ, Ичиго. Новый вайзард.
– Тебе придется сделать для него то же, что для тебя сделали мы, – вступил молчавший дотоле Хирако, непривычно серьезный и собранный. – Иначе его отправят в Улей.
– Но… – Ичиго хотел было запротестовать. – Я не против, но…
– Ты же все время хотел защищать своих друзей, – напомнил Хирако.
– Моих друзей?
– Комори.
Ичиго откинулся на подушки и долго молчал.
– Улькиорра… Хорошо, – наконец, сказал он. – Это не друг, то есть не совсем друг. Но он очень дорог мне. Благодаря ему я понял, что я такое на самом деле. Так когда приступаем к тренировкам?